Он обходит лежащих в своих кроватях рейвенкловцев, чутко прислушиваясь к их дыханию. Спят. Малыши мерно посапывают, сжимая в руках плюшевые игрушки, наверняка подаренные родителями, пока они еще были живы; ребята постарше спали не все, и, обходя кровати, Кардинал то и дело перебрасывался с кем-нибудь парой ничего не значащих фраз.
Он сделал ночные обходы своей привычкой - одной из многих, выработанных после произошедшего в августе и сентябре. До этого учебного года парень и не представлял, что ему придется когда-нибудь взвалить на свои плечи такую ответственность.
Обойдя всех, включая девушек, он спустился в гостиную, где все еще весело трещали в камине поленья. На диванчиках сидели несколько шести- и семикурсников, кое-кто спал, удобно примостившись на коленях или на плече у другого, остальные читали или негромко переговаривались, чтобы не разбудить дремлющих. Элберт приветствующих бодрствующих кивком и, не отвечая на обращенный к нему вопрос, кажется, о самочувствии, молча направляется к окну, вставая возле него и пытаясь игнорировать вопрошающие и обеспокоенные взгляды всех неспящих, так и впивающиеся ему в спину. Он не в духе для разговоров и едва ли может поддержать даже самую простую беседу. Он не может припомнить, чтобы хоть в одно из прошлых празднований Рождества в Хогвартсе было так много народу. В прошлом году Кардинал провел праздник с семьей, но вот на пятом курсе ему пришлось по семейным обстоятельствам провести все рождественские каникулы дома. По правде говоря, никаких семейных обстоятельств не было, это была отговорка для всех любопытствующих. На самом деле к ним в гости должна была заявиться тетушка, у которой с Джонатаном с самого его детства образовалась крепкая взаимная нелюбовь, и парню просто не хотелось лишний раз с ней видеться, о чем он и сообщил своим родителям. Они отпустили его с неохотой, но Кардинал, собственно, и не спрашивал тогда разрешения - просто поставил их перед фактом. Тогда это было самое спокойное Рождество в его жизни - без шума, без споров о том, кто будет наряжать елку и что на нее вешать - когда оставшиеся в замке школьники проснулись, символ праздника уже стоял посреди Большого зала, густо усыпанный самыми разнообразными и абсолютно не сочетающимися между собой игрушками, гирляндами и мишурой, что, впрочем, совершенно не мешало прочувствовать атмосферу Рождества. Тогда они все поместились за один стол, и даже директор МакГонагалл завтракала вместе с учениками и оставшимися в замке профессорами. В Большом Зале царила уютная, почти семейная атмосфера, и именно тогда Кардинал впервые в полной мере прочувствовал, что Хогвартс - действительно его второй дом.
В это Рождество все совсем по-другому. Они все тут, ни один ученик не уехал домой, все боятся повторения августовских и сентябрьских событий. Да и сам он боится, даже просто ходить в Хогсмид - кто знает, вдруг следующий удар падет на деревушку? Даже в Хогвартсе недостаточно безопасно - да и где сейчас есть эта пресловутая безопасность? - но из двух зол Джонатан привык выбирать меньшее.
В этом году Рождество не было пропитано волшебным духом праздника. Были только страх, отчаяние, боль. Подарков под елкой в общем помещении гостиной Рейвенкло было немного - и те от родителей-маглов. Сам Кардинал накануне Рождества черкнул семье записку, в которой просил не присылать подарков или прислать их лично, в другой день, - нечего его птичкам видеть, что он чем-то от них отличается, подобное вовсе не способствует укреплению его власти.
Он отворачивается от окна, в котором на такой высоте все равно не видно ничего, кроме непрерывного потока куда-то спешащих снежинок, и снова смотрит на рейвенкловцев. Их стало меньше - кто-то ушел спать, а он, погрузившись в свои мысли, даже не заметил этого.
- Все нормально, просто, все сложно, - улыбается через силу и видит в ответ понимающие улыбки. Кардиналу всегда везло - и птицы, его птицы не стали исключением. Они прекрасно понимали, что, пусть его родители и живы, он не может не волноваться за всех них. К нему не относятся так же как ко всем, у кого все еще была семья, по крайней мере, не тут, не среди рейвенкловцев. С ними он в безопасности.
Они все боятся будущего, но сегодня они сумели хотя бы собраться всем вместе в гостиной - Кардинал до сих пор не знает, как все рейвенкловцы с комфортом уместились в таком небольшом помещении - и рассказывали друг другу сказки, с хорошим концом, а не с тем, что ждет их. Сидя на полу, они передавали друг другу сливочное пиво, самолично заказанное Элбертом из Хогсмида несколькими днями ранее, и делились всем хорошим, что только могли вспомнить или придумать, стараясь не говорить о мертвых, не затрагивать больные темы. Но Кардинал, занимающий почетное место во главе гнезда - а точнее, у елки, то и дело царапающей его своими ароматными колючками, - видел в глазах почти всех собравшихся застывшие страх и отчаяние. "Они смирились, но не забыли, и вряд ли когда-нибудь уже забудут," - думал Джонатан, улыбаясь, натяжно, явно фальшиво, надеясь, что этой наигранности не заметят. Его цель, хотя бы на сегодняшний вечер, - заставить их забыться, и сказки и сливочное пиво должны были этому помочь. "Они поют старые песни, взявшись за руки. Но из других, более счастливых времен,"* - он вспомнил давно любимую им цитату, глядя на более-менее смягчившиеся лица.
Он отправил их спать после полуночи, куда позже, чем обычно. Не приказ, конечно, но многие, как правило, слушались. С остальными, такими же совами, как и он сам, Кардинал сейчас сидит в общем помещении гостиной и ведет пустые, ничего не значащие разговоры. Это лучше, чем отягощающее молчание, которое ухудшает и так не очень хорошее настроение рейвенкловцев.
Кардинал прощается с девушками, наконец решившими, что им пора спать. Молча усаживается на их место возле Терновника, однокурсника и одного из приближенных к нему рейвенкловцев. Парень долго смотрит на него, но ничего не говорит и переводит взгляд, и Кардинал ему за это безмерно благодарен.
Он слышит грохот и оглядывает присутствующих. Не показалось - остальные навострили уши и переглядываются. Он взглядом дает понять Терновнику о том, что беспокоиться пока что не о чем и подходит к окну, картинка в котором, впрочем, практически не изменилась, разве что, виднеется какое-то красное зарево в стороне, где находится Хогсмит... или ему кажется?
Он слышит шум возни со стороны спален - и женской, и мужской, а потому спешит покинуть гостиную, чтобы избежать расспросов о том, что произошло - потому что ответов у него нет. Нужно поскорее все выяснить и вернуться к своим.
Кардинал натягивает свой черно-синий плащ, наспех стянутый с общей вешалки (попутно он роняет парочку чужих, но сейчас это совсем не важно), проверяет наличие палочки в кармане джинсов, и, кивая все тому же Терновнику, бросает: "Я пойду проверю, оставайтесь все пока тут, если я не вернусь через пять минут - можете отправить кого-нибудь, не больше десяти человек, за мной. Малышей не выпускать ни в коем случае, только если опасность будет непосредственно в замке" как можно спокойней, как будто все действительно в порядке, и не случилось ничего из ряда вон выходящего. Ему не нужно, чтобы в башне Рейвенкло поднялась паника, которую без его присутствия едва ли можно будет исправить.
Поздняя мысль о том, что все это слишком похоже на августовский взрыв, приходит только на лестнице. Тогда он был с родителями и сестрой в Лондоне, в их доме, находящемся довольно далеко от здания Министерства Магии, но тогдашний взрыв не слышал, кажется, только глухой. Даже маглы что-то заподозрили, хотя после им поспешно объяснили, что пришлось снести старое здание в центре города из-за его аварийного состояния. Это было похоже на правду, и даже не пришлось наколдовывать это самое здание - после взрыва Министерство, а, вернее, то, что от него осталось, стало видно и магам, и маглам. Кардинал не ходил на руины, зато газетчики только там и толпились, щелкая вспышками колдокамер и стараясь взять интервью у каждого работника Министерства, кто в тот день не был на работе - и выжил. А что они могли сказать? Да ничего, по сути. Многие просто заперлись у себя дома и отказывались выходить, боясь, что смерть вскоре придет и за ними. Зато для бесстыдных журналистов этот день был почти что счастливым - ну ничего себе, погибли знаменитый Гарри Поттер и его подруга Гермиона Уизли, кто напишет об этом первым, тот получит себе всех читателей - из оставшихся в живых, само собой.
Судя по звукам, взрыв произошел не в здании школы - они бы это почувствовали, но где-то рядом, а единственное "рядом" было только в Хогсмите. Он бежит туда, пробираясь сквозь толпы студентов, мнущихся в холле и не знающих, что им делать. Пока среди них нет рейвенкловцев, Кардиналу до них дела нет, а потому он без зазрения совести, накинув на голову капюшон плаща - для тепла и для того, чтобы остаться не узнанным, бесцеремонно распихивает всех присутствующих, особенно не разбираясь, ученик это или преподаватель. Второй взрыв застигает его, когда парень уже почти выбрался из давки, и все вокруг на пару секунд замолкают, даже он сам на миг замирает, но, очнувшись, тут же продолжает свой путь.
Элберт и сам не знает, на кой черт ему понадобилось переться в Хогсмит - не любоваться же взрывами, в конце концов, - но он бежит туда, чувствуя, как в легких начинается пожар, а ноги постепенно устают. Он слишком долго сидел в гостиной, не тренируясь, не выходя оттуда просто так, а не чтобы посетить занятие. Кардинал жалеет, что не прихватил метлу - на ней было бы куда быстрей, но возвращаться за ней уже поздно. Он уже видит пламя от разрушенных взрывом и теперь полыхающих домов. И тут раздается третий взрыв, и рейвенкловец зажимает уши, слыша противный писк в ушах. Кажется, его нехило так приложило ударной волной от взрыва, но он хоть на ногах стоит - и то неплохо. Кардинал прибывает на место происшествия одним из первых - в-основном, потому что он не паникует, в отличие от остальных. Он и сам не понимает, почему относится ко всему происходящему так спокойно, как будто он каждый день бегает тушить пожары от взрывов. Возможно, дело в том, что он слишком привык отвечать за всех и вся, что сам утратил любые чувства по отношению к самому себе - в том числе, и инстинкт самосохранения.
Теперь он видит и других студентов, судорожно бегающих от одного горящего здания к другому. Слышит крик, в котором явственно ощущается боль. Видит дым, от которого щиплет глаза, и чувствует запахи горящего дерева... и мяса. Конечно, всех не спасти. Хорошо будет, если им удастся вытащить из этой мешанины цветов, звуков и запахов - не самых приятных - хоть кого-нибудь.
Джонатан видит Оленя и машет ему рукой, мол, все в порядке. Раз другие вожаки тут, значит, скоро на этом пожаре соберется вся школа. Кардиналу даже кажется, что он видит директора МакГонагалл. Если она тут - значит, скоро все будет в порядке.
Он проверяет здание, пока не охваченное пожаром, хотя огонь подбирается к нему все ближе и ближе - тут никого нет, но Кардинал на всякий случай окликает кого-то - кого угодно - проверяя. В доме относительно тихо, слышится только рев пожара за его пределами. Элберт выходит и пытается тушить огонь, подступающий все ближе. Получается плохо, но лучше это, чем ничего. У него появляется мысль призвать магией ветер, но потом парень понимает, что это только испортит ситуацию, разнося огонь еще быстрее. Джонатан призывает близлежащий снег - тот, что еще не успел растаять - и кидает его в горящее здание. Кажется, работает, но снега, чтобы потушить один дом, наверняка понадобится целый вагон. Ему помогает кто-то из гриффиндорцев, и дело идет быстрей.
Кардинал чувствует, что дыма в легких слишком много - он начинает кашлять и давиться собственным кашлем, так и угореть можно. Натягивает воротник свитера на лицо, закрывая хотя бы нос рот. Глаза все так же щиплет, но он хотя бы что-то видит, а это уже неплохо.
Боковым зрением он замечает что-то, чему тут явно не место, что-то серебристое - патронуса, кажется, то ли лошадь, то ли олень - и поворачивается лицом к нему, но из-за слезящихся глаз толком не разглядеть, да и зверушка слишком далеко от него. "На кой черт вызывать патронуса, он пожар не потушит, только силы и магию тратишь" - негромко ворчит Кардинал, продолжая тушить пожар. Вроде почти, еще немного... но смысла в этом не очень много. Он пришел слишком поздно, и от дома остаются лишь дымящиеся вонючие развалины. Крыша обвалилась, и теперь ее обуглившиеся обломки лежат на том, что когда-то было полом. Окна полопались от жара, и теперь осколки стекла блестят на мокрой от растаявшего снега земле.
Он слышит голоса - не школьников, похоже, разговаривают двое мужчин. Не профессора тоже - слишком спокойные, будто так и надо - вести светскую беседу посреди полыхающей деревни. И не местные жители - они либо мертвы, либо умирают от страха. Кардинал идет на голос - осторожно, понимая, что дело серьезное. Это вполне могут быть и те, кто устроил все эти взрывы. О чем ведется разговор, пока не слышно - все еще ревет пожар, вдалеке до сих пор раздаются крики, а школьники просто не умеют тушить пожары молча - они верещат, в их голосах явно слышится страх, он чувствует это даже отсюда.
Парень постепенно продвигается туда, где, по его представлениям, находятся беседующие. Но... он даже не успевает взглянуть на них. Единственное, что ему удается уловить - это конец фразы:
- ...только без глупостей, как в августе, - и характерный звук аппарации. Он не успел. Возможно, это были те, кто устроил все эти взрывы - а он так позорно упустил их. Да, конечно, он вряд ли сумел бы что-нибудь с ними сделать, с его-то весьма посредственными навыками боевой магии, но парень мог бы хотя бы задержать их до прибытия остальных.
Он бежит обратно, слабо представляя, куда вообще нужно двигаться. Расстроенный и разочарованный, Кардинал даже не замечает, как спотыкается о чьи-то ноги. Не в силах удержать равновесие, он падает поперек, как потом, при более тщательном рассмотрении, выяснилось, Гаррета МакМиллана, Янтаря. Элберт встает и отряхивает руки, проверяя целостность палочки в кармане - не хватало еще сломать ее, да еще и так позорно. Достаточно ему позора на сегодня.
- Ты чего тут... - начинает он, но тут же замолкает, увидев большую деревянную щепку, торчащую из его левого плеча. А парень, кажется, даже не замечает ни мешающегося предмета, ни боли, ни крови, постепенно скапливающейся под ним на земле. Видимо, его задело взрывом, но где тогда остальные щепки? Дом, рядом с которым он лежит, визуально цел, хотя и дымится слегка.
- Эй, слышишь меня? Очнись, он бьет парня ладонью по лицу - не сильно, но так, чтобы привести его в чувство. Кажется, он только что был свидетелем чего-то ужасного, потому что сейчас он, похоже, в шоке.
- Давай-ка приходи в себя, мне нужно вытащить эту штуку и перевязать твою рану, - спасибо занятиям по оказанию первой помощи в магловской школе, с этим он справится. Нужно только привести Янтаря в чувство... может, боль этому поспособствует?
Он тянет щепку - под нужным углом, чтобы ничего не повредить. К счастью, вошла она не слишком глубоко - ничего не задето, и рана должна затянуться за считанные дни.
- Теперь слышишь меня, Янтарь?
*Dishonored
(обещанный гигантский пост за все пропущенные круги)
