затяжка. мозг приятно расслабляется, хочется улыбаться, радоваться, смеяться.
но радоваться нечему. улыбка выходит кривоватой, будто усмешка, будто гримаса.
сквозь дым не видно всех этих осточертевших лиц, всех людей, не имеющих проблем.
они смеются. они болтают. они беспечны. и они раздражают больше, чем весь чертов мир вместе взятый.
еще одна затяжка. мир расплывается нелепыми очертаниями, дым застилает глаза.
и это так чертовски хорошо. это так прекрасно, что хочется просто остановить мгновение и жить в нем вечно.
не видеть ничего, кроме неясных очертаний, не слышать ничего, кроме собственного дыхания.
это как сон.
как что-то эфемерное, но безумно приятное.
это как…какое-то рыжее пятно?
что?
что?
- ээм?

за курение на территории школы вообще-то грозит отчисление.
за курение в гостиной тем более.
кудахтанье в стиле «как ты можешь? ты еще ребенок!» перерастут затем в крики в стиле «ты позоришь факультет!» и прочее бла-бла.
и кому какое дело, что ты пережила.
запомните, ребята, люди никогда не начинают курить просто так.
они никогда не нарушают правила просто так.
никто не убивает себя просто так.
ничего, черт возьми, не бывает просто так.
и уж тем более араминта никогда ничего не делает просто так.
правда.
- что? что-то не так?
ну конечно. все не так. все неправильно.
все пошло по неправильному пути с того самого момента, как…
с рождения? с создания этого мира?
с самого начала, в общем.
глаза наконец сосредотачиваются на человеке, стоящем рядом.
это пенни. это рыжее создание, которое всегда поднимает настроение.
всегда, но не сегодня.
и с этого момента, наверное, больше никогда.
- привет? – тихое, себе под нос.
они слишком устали, чтобы соблюдать все правила.
слишком много пережили, чтобы лишний раз здороваться.
слишком. слишком близкими стали.
слишком понимающими.
еще одна затяжка. дым в лицо пенни.
так некрасиво. так неправильно.
но так слишком нужно, жизненно необходимо.

еще неделю назад никто и подумать не мог, что произойдет в хогвартсе.
все мирно прогуливали уроки, спали, ели, веселились, курили по углам, прятались в запретном лесу.
в общем, творили всякую ерунду.
еще неделю назад никто и представить не мог, чем обернется для них одна-единственная ночь.
но стоит только взглянуть в зеркало, и страх вырастает за спиной огненной тенью.
стоит только погасить свет, и паника охватывает, заставляет задержать дыхание и бежать без оглядки.
стоит на секунду закрыть глаза, и все ужасы этого и всех остальных миров встают перед глазами.
и только небольшая группа людей понимает тебя.
только небольшая группа людей может сидеть сейчас в других углах и курить.
запивать.
закуривать.
баловаться наркотиками.
делать все, чтобы просто забыть.
чтобы хоть на минуту лечь спать.
чтобы улыбнуться.
чтобы продолжать жить.
- пенни, как жить дальше?
но если бы кто-то знал ответ.

еще одна затяжка и сигарета летит на пушистый ковер.
и пусть бы он загорелся, пусть бы все здесь сгорело дотла.
пусть жизнь начнется заново, пусть все будет восстановлено из пепла.
пусть все начнется с чистого листа.
пусть.
огонек новой сигареты – как окно в новый мир.
новый, но как две капли воды похожий на этот.
как в зеркале.
о, черт.
дым застилает глаза, выедает душу и растворяет все мысли.
что же делать, если кто-то сломался?
что же делать, если этот кто-то - ты?

пусть весь мир сгорит, станет серым пеплом, пусть каждая чертова вещь вокруг будет объята огнем, пусть все постепенно становится всего лишь пылью. пусть весь мир летит в тартар, если это поможет вернуть время вспять, то подойдут любые варианты. если это поможет забыть, очиститься, начать жизнь заново, хорошую, добрую и светлую жизнь, если это сработает, то хороши любые средства.
если хоть что-то поможет перестать захлебываться ужасом при виде темных замкнутых пространств, если хоть что-то поможет не смахивать слезы при виде любых слов, начинающихся с «Р» и «Д»(а таких слов удивительно много), если что-то поможет хотя бы на секунду улыбнуться, хотя бы на секунду перестать возвращаться в ту пещеру снова и снова, снова и снова прокручивать в голове те события. крик дэвиса, чувство неконтролируемого превращения. и страх. липкий, такой тягучий и болезненный, словно все внутренности разом скрутило в один огромный жгут, который теперь обвязывается вокруг каждой чертовой вены. липкость этого страха, его формалиновость, его способность окутывать с ног до головы не дает даже вдохнуть спокойно, а глаза застилаются едкой дымкой собственного дыхания. ну и конечно, сразу же накатывает тошнота и головная боль, сразу  же хочется прилечь куда-нибудь в обморок, и больше не подняться никогда. умереть, уйти, спрятаться, только бы чертовы воспоминания никогда больше не закрались в и без того постоянно больную голову.

единственный выход – постоянно курить, практически уничтожая сигареты одну за одной. без перерывов, чтобы не видеть собственные трясущиеся руки, трясущиеся колени, не чувствовать слезы на щеках. хорошо бы еще не встречаться с отражающими поверхностями, не видеть своего затравленного взгляда, синяков под глазами. просто не видеть ничего – вот идеальный вариант. еще лучше – никуда не ходить, запереться в собственных мыслях за задернутым пологом своих поломанных мечтаний, окрашенный теперь в алый цвет. и только дым не дает проваливаться в эти «трипы» окончательно. и только сигареты и алкоголь – верные помощники в этом деле. только горячий чай помогает вылезти из постели и пройти хотя бы пару шагов, хотя бы немного.

невероятно только то, что это все по-настоящему, что все это было реально, что дэвис остался там навсегда. как, скажите мне, как смотреть в глаза его родителям? как жить, когда половина твоих друзей просто не вернулась из загадочного путешествия, а другая половина окончательно сдвинулась вместе с тобой? как здесь можно думать о чем-то, кроме возвращения к тем событиям.

как можно оставаться спокойным, когда вокруг твориться невообразимый, невероятнейший пиздец?
никак.

_ _

зеркала – это зло, это невероятнейшее зло, преследующее нас на каждом шагу. они опасны, они пожирают нашу душу, а потом возвращают нам ее, измененную, чужую, холодную. серебряную, отражающую все, не имеющую собственной формы, цвета, размера. просто кусочек стекла с очень острыми, к тому же, краями, которые разрезают тебя напополам при каждом вдохе. ты закашливаешься от боли, отмахиваешься от подступивших слез, а потом вдыхаешь снова и складываешься пополам, пытаясь унять кровь.
но и кровь у тебя больше не алая, она словно ртуть, которая при застывании оказывается стеклом.
теперь все, из чего ты состоишь  - это холодное стеклянное сердце, разрезающее холодную стеклянную плоть, набитую пеплом сгоревших воспоминаний и желаний. теперь все, что доступно тебе – это одиночество и страх. с этим и живи, мина.

с этим и умирай.

пенни забирает косяк, она дотрагивается до руки(чисто случайно) и, о чудо, ее рука такая теплая, она живая, мягкая, она не режет, не бьется и не трещит, словно стекло. и взгляд у пенни не стеклянный, и кровь из разрезанной грудной клетки у нее не хлещет. удивительно. непостижимо.
- пенни, как ты пережила это? как мы смогли пережить это? – а в голове только одно слово: через смерть. возможно, было бы лучше, если бы мы все умерли. было бы лучше, если бы мы просто могли все забыть, оставить все в прошлом, переступить все и жить дальше. подальше отсюда, подальше от этой проклятой планеты, без магии, без всяких сложностей.
только дым и пепел. и без слез. обязательно без слез.

-  пенни, как мы будем жить дальше? каково это, знать, что ты в каждую секунду можешь снова провалиться в зеркало, провалиться безвозвратно, погибнуть там, как погибли дэвис, забини. они ведь были нашими друзьями, пенни. нашими женихами, нашим будущим. что мы будем делать теперь? – а ничего не будем. мы просто будем снова и снова затягиваться проклятыми сигаретами, пока наши стеклянные легкие не лопнут, пока нас не разнесет на куски нашей же собственной болью.

но пока мы живы, нам не забыть этого.
пока мы живы, мир будет состоять из стекла и металла.

нет больше любви. нет больше жизни.
только дым.

жизнь еще никогда не была наполнена таким отчаянием. ощущение бессилия, невозможность все исправить действительно угнетают. просто уже нечего исправлять. просто все полетело прахом в чертово зеркало. что если умерла бы ты, араминта, а дэвис остался бы жить? что если это он сидел бы сейчас здесь, вот в этой самой гостиной и курил бы с кем-то, утопая в дыме, вдыхая его как можно глубже, чтобы только не видеть, не помнить? стал бы он вообще горевать, стал бы он убиваться из-за твоей смерти? стал бы фредерик убиваться из-за смерти пенелопы? на этот вопрос тебе никто и никогда больше не ответит. тот, у кого ты могла бы спросить такое, теперь гниет, пожираемый червями. теперь он такой холодный, неподвижный и безучастный ко всему. представляешь, мина, у него больше нет проблем. ни-ка-ких. и, о черт, это практически зависть в твой груди? скажи мне, что я ошибаюсь.

теперь ты невеста мертвого жениха. того самого, в черном костюме, чью еще теплую руку ты сжимала, из чьих глаз постепенно уходила жизнь, а ты все пыталась поймать ее своими руками, сохранить ее. и пенни теперь не невеста. она прощалась со своим будущим тогда же, сжимая его руку, размазывая слезы по веснушчатым щекам. вы обе теперь ничто, просто дым в огромной холодной комнате, где диван уже насквозь прокурен, как и ваши легкие, которые сейчас наполовину состоят из слез. кажется, ты навсегда останешься здесь, вечно будешь горевать.
ты не смогла спасти его, никто не смог спасти людей, погибших тогда, в ту самую ночь. тогда это казалось чем-то наподобие квеста, в первые дни тебе даже казалось, что вот сейчас равен выйдет из-за угла вместе с забини, они будут говорить, что это розыгрыш, что ты, такая умная девочка, поверила в такую глупость. никто не может умереть в 17, ведь правда?
это так мало, это практически ничего.
но теперь дэвис, доминик, забини, элли, лоркан и другие ребята останутся вечно молодыми.
теперь им всегда 17.
и тебе, араминта, всегда 17, потому что ты тоже умерла вместе с ними.

- разбить зеркало и перерезать им вены? неплохая идея, но тогда жертв зеркала будет еще больше. прыгнуть с башни астрономии? слишком просто, пенни. слишком просто мы попадемся в лапы старухи с косой, представляешь, как она обрадуется? ну уж нет. - мертвые уже не могут умереть. призраки не могут снова обратиться в прах, поэтому все, что остается вам, - это сидеть здесь и выкуривать остатки вашей памяти и ваших легких, пока не придет время присоединиться к погибшим друзьям. – ты знаешь, зеркало ведь может повторить свою задумку, что тогда? я не хочу даже думать о том, что окажусь там снова. нет, мы с тобой две мертвые девочки, пенелопа. нам никто не сможет помочь.

стряхнуть последний пепел на ковер, усыпанный серым порошком, который так напоминает прах, зажечь новую сигарету, словно бы это свеча в храме. свеча за упокой твоей души, араминта. ваших с пенни душ. этот храм навечно будет в твоем воображении той самой пещерой, в которой навечно остался дэвис, весь в крови. в его глазах была боль, араминта, он не хотел уходить. ты не отпускала его до самого конца.
тебе даже нельзя выйти отсюда, потому что тогда вас с пении непременно запрут в больничном крыле, напичкают лекарствами и будут твердить, что все хорошо. но ничего не хорошо, ты знаешь это так же хорошо, как то, что ничего никогда не будет так, как было прежде. тебе нельзя выйти отсюда, потому что там, за дверью, со всех сторон начнут доноситься противные голоса: «ох, как мы сочувствуем, ох, как нам жаль. но вы выбрались, девочки, вы наши героини». никто не поймет, что вы тоже навечно остались в той самой ночи, навсегда оставили там свое бьющееся, горячее сердце. ты отдала свое дэвису, а пенни отдала его рику.
и теперь вы просто заполняете дымом пустоту в груди, только и всего.

потому что там за дверью стоят колдографии всех погибших с траурными лентами, а вокруг рассыпаны цветы. на самом деле, все просто рады, что жертвами стали не они, что зеркало не тронуло их, что они просто мирно спали в ту ночь. а с колдографии глазами, полными разочарования, на тебя будет смотреть дэвис. но беда в том, что тебе даже не нужно никуда ходить. это лицо и без того навечно перед твоими глазами, оно отпечатано на сетчатке, словно татуировка, словно образ, преследующий тебя навечно.

тебе не спрятаться, тебе некуда бежать.
ты зажигаешь новую сигарету и закуриваешь снова.
это лишь та малость, которая осталась тебе.

ты обнимаешь пенелопу и заставляешь ее сесть рядом. она такая теплая и так близко.
она такая понимающая, она сейчас знает тебя ближе, чем ты сама себя знаешь.
- пенни, ты… - но фразу ты не заканчиваешь. ты просто не знаешь, что сказать сейчас. – просто будь рядом, а я всегда буду рядом с тобой. мертвые должны держаться мертвых, так им будет казаться, что все так, как и должно быть.